Общий зал Отдела электронного сыска напоминал пче­линый улей. Некоторые сотрудники разбирались с ком­пьютерами, только что привезенными с места происшест­вия, другие в отдельных кабинках просматривали конфис­кованные диски и снимали копии с необходимых материалов. В помещении стояла какофония зуммеров, тоновых сигналов и прочих электронных писков. Было удивительно, как в таком шуме человек мог на чем-то со­средоточиться.

Однако, несмотря на этот звуковой фон, дверь в каби­нет капитана Райана Фини была открыта. Он сидел за своим столом в рубашке с закатанными до локтей рукава­ми, его жесткие, с ржавым отливом волосы были взъеро­шены. Усталые глаза за линзами спецочков казались ог­ромными. Ева застала его за тем, что он вытаскивал из внутренностей разложенного на столе компьютера какой-то полупрозрачный чип.

– А ну-ка, иди сюда, гаденыш, – пробормотал Фини, беря чип с осторожностью хирурга и кладя его в пакет для вещдоков.

– Что это такое? – спросила Ева.

– А? – Фини поднял очки на лоб, чтобы разглядеть во­шедшего. – Эй, Даллас, привет! Этот малыш – по своей сути счетчик. Какая-то кассирша в банке, обладательница таланта в электронном деле, вставила эту штуковину в свой аппарат на работе. И через каждые двадцать перево­дов один депозит перебрасывался на заведенный ею счет в Стокгольме. Очень ловко.

– Ну, ты-то хитрее?

– Это точно. А что тебя сюда привело? – разговаривая, он не отрывался от работы. – Решила зайти пообщаться с настоящими копами?

– Может, я соскучилась по твоей прелестной физиономии, – Ева не удержалась от ехидной улыбки. – А может, решила поинтересоваться, не найдется ли у тебя самая малость лишнего времени.

– Смотря на что.

– Помнишь Наладчика?

– Еще бы! Отвратительная жизненная позиция, но руки волшебника. Этот сукин сын почти такой же умелец, как я. Он способен взять в руки машину типа вот этой, раз­деть ее догола и при помощи каких-то железок сделать еще шесть таких же машин. Он чертовски талантлив.

– Теперь он чертовски мертв.

– Наладчик мертв? – в глазах Фини появилось непод­дельное сожаление. – Что случилось?

– Он последний раз в жизни искупался.

Ева рассказала ему вкратце историю, начиная с сооб­щения Рацо и кончая своим посещением лавки Наладчика.

– Такого старого бойца, как Наладчик, могло напугать только что-то очень существенное – и очень поганое. – Фини задумался. – Говоришь, его не могли достать внутри мастерской?

– Я бы сказала, что это было почти невозможно сде­лать. У него там полно камер слежения и всяких защитных устройств. На окнах – тонированное стекло, решетки… А ты бы видел его припасы! Он мог бы целый месяц никуда не выходить.

– Значит, Наладчик мог бы выдержать настоящую осаду?

– Вот именно. Тогда возникает вопрос: почему он сбе­жал?

– А что говорит следователь из Нью-Джерси?

– Насколько я поняла, у него ничего нет. Да и мне уда­лось прояснить для себя ненамного больше. Сведения я получила от своего агента, который со страху или спьяну мог что-то напутать. Ясно одно: Наладчик во что-то вля­пался. Но эти люди не проникали к нему в лавку, не копа­лись в его оборудовании. Кроме того, в его компьютере ус­тановлена какая-то хитрая защита. Эту штуковину вообще надо видеть! Мне показалось, что ты мог бы от души поза­бавиться, если бы сподобился залезть в нее.

Фини почесал за ухом, машинально сунул руку в блюд­це с засахаренными орешками на своем столе и наконец изрек:

– Я мог бы сделать это, но боюсь, что Наладчик, решив залечь на дно, забрал свои деловые записи с собой. Он ведь был крутым и вряд ли оставил следы. Хотя нельзя исклю­чать, что где-то все-таки он обронил копию последних по­меток. Нужно поискать.

– Вот это мне нравится! Я ведь копаюсь во всем этом пока по своей воле, а не по приказу начальства.

– Давай-ка посмотрим, что мне удастся раскопать. Потом видно будет, что именно тащить на стол начальству.

– Давай.

Собравшись уходить, Ева взяла у него из блюдца не­сколько орешков,

– И на сколько лет могут засадить талантливую электронщицу из банка?

Фини пожал плечами.

– На три миллиона с гаком… Шучу. Она вполне может отделаться тремя годами, если будет вести себя хорошо.

– Нормальные обвинители обычно требуют как можно больше, – буркнула Ева.

Жуя орешки, Ева шла к себе в кабинет. Ее путь лежал мимо комнат следователей, откуда доносились громкие голоса, проклятия, матерщина, хныкание подозреваемых и рыдания представителей пострадавшей стороны. В об­щем зале стояла беспрерывная трель телефонных сигналов. В кабинете одного из офицеров, Бакстера, дверь была не закрыта, и Ева успела на ходу увидеть схватку между двумя женщинами с применением зубов и ногтей. Из их криков можно было понять, что умер какой-то муж­чина, которого каждая из них любила больше, чем другая. И все же в такой обстановке Ева почему-то чувствовала себя спокойнее, чем в атмосфере Отдела электронного сыска…

Из чувства коллегиальной солидарности Ева шагнула в закуток Бакстера и помогла разнять драку. Ей пришлось схватить в борцовский замок голову одной из соперниц, а тем временем ее коллега скрутил другую претендентку на вечную любовь усопшего. Справившись с обеими, Ева и Бакстер обменялись взглядами.

– Спасибо, Даллас, – устало улыбнулся Бакстер. – Нет ничего хуже свары между кошками. Если бы ты при­шла минутой позже, в тебя полетели бы обрывки их одежды.

Ева выдержала некоторую паузу и сказала:

– Бакстер, а ведь ты устал. Ну очень устал! – Она наклонилась к уху женщины, голову которой все еще держа­ла руками, и медленно проговорила: – Ты же слышала: офицер устал. Ребятам из его команды совсем не хочется возиться ни с тобой, ни с этой сукой. Им гораздо проще прикончить вас обеих и изобразить все это как обычную бытовуху. Тебе это подходит?

– Не-е-ет! – Скованная железными руками Евы, во­юющая сторона с трудом выдавила из себя хоть такой ответ и снова запричитала: – Но верните мне моего Барри!

Вскрик этой женщины подогрел чувства ее противницы, и помещение наполнилось громкими женскими всхлипы­ваниями. Было видно, что борцовские страсти начали ос­тывать, и мускулатура обеих валькирий обмякла. Заметив, что Бакстер поморщился, Ева отпустила женщину и под­толкнула ее к нему:

– Ну вот, молодчина, пришла в себя.

Решив, что достаточно конструктивно поучаствовала в этой маленькой драме, Ева отправилась к себе. Она плотно закрыла за собой дверь кабинета и, прежде чем набрать номер Сюзанны Дэй, адвоката покойного Дж. Кларенса Брэнсона, изучила фотографию в ее досье.

Это оказалась женщина около сорока, с резковатыми, но по-своему приятными чертами лица, коротко стрижен­ными черными волосами и глазами, напоминающими гагат; на неулыбающихся губах – ярко-малиновая губная помада.